...что жители Смоленска, несмотря на внешнюю суровость, в целом доброжелательны к гостям из соседней страны.



( здесь совсем страшноСвернуть )



( +2Свернуть )

Котов в Албании мы тоже видели, вот этого. Был, правда, и второй, но в ста метрах от границы, так что, возможно, он забрел туда из Черногории.

ОРИГИНАЛЬНАЯ ОХОТА ЗА УТКАМИ В БОЛОТАХ МОЗЫРСКОГО УЕЗДА

     В то время, как утки массами садятся на болота, жители бросают в более посещаемые дичью места выдолбленные тыквы. Утки вскоре совершенно привыкают к этим плавающим сотоварищам. Когда охотник видит, что наступила пора охоты, он надевает на голову пустую тыкву с отверстиями для глаз и, погрузившись по горло в воду, издали медленно приближается к стае сидящих уток и, потихонько схватив одну утку за лапки, погружает ее в воду, под водою проворно скручивает ей шею и прикрепляет ее к поясу; затем принимается за другую утку и т. д. Утки в полном убеждении, что товарки их ныряют, не заботятся о спасении от близкой их гибели.

                                                             Из рассказа в Ш.

Владимир Алексеевич Плющевский-Плющик (1849-1926) был замечательным знатоком насекомых, читайте о нем и о его коллекции здесь.
Но ляп, дважды допущенный сотрудниками «Звезды», невольно заставляет улыбнуться даже при прочтении этого печального сообщения.

 

( крупнееСвернуть )
 

 

Говорят: «Беден как церковная мышь». Но про церковных котов так не скажешь!



( +2Свернуть )

На средневековых географических картах встречались надписи Hic sunt leones (см. Умберто Эко) или Hic sunt tigres (см. Рэя Брэдбери).
А на плане Минска поверх этой улочки можно написать Hic sunt feles:

 

 

     Не всякому источнику можно верить.Этот, казалось бы, очевидный тезис, нередко забывают те, кто радостно принимает за истину любую информацию, опубликованную в интернете и, тем более, опубликованную на бумаге.
     Предлагаемый читателям текст был опубликован в 1949 году в двух выпусках литературно-политических тетрадей «Возрождение», издававшихся под редакцией известного историка С. П. Мельгунова. Автор его М.Бобров (настоящее имя Михаил Степанович Голубовский) до войны работал в газете «Известия». В 1941 году, будучи военным корреспондентом, попал в плен и перешел на сторону немцев, в 1942–1943 гг. редактировал коллаборационистскую газету «Новый Путь» (Бобруйск), а в послевоенные годы пытался оправдывать русских коллаборационистов. Изучение биографии Боброва в наши задачи не входит, сведения о нем несколько лет назад собирал labas, читайте.
     В публикации Страшное безмолвие России, часть которой предлагается читателям, Бобров пытается показать, что власовцы и им подобные действовали одновременно «против Сталина и Гитлера» и что в оккупированных районах СССР функционировало «антибольшевистское подполье», воевавшее как с немцами, так и с большевиками. Полный текст содержит немало фактических ошибок (даже при беглом чтении видно, что перепутаны фамилии, географические названия, статистические данные и т.п.).
     Приведенный фрагмент особенно фееричен. Дело не только в том, что он приписывает организацию покушения на гауляйтера мифическому антибольшевистскому подполью провласовской ориентации, которого в Минске не было; количество иных невольных или сознательных ошибок очень велико. Что ж, автор сам пишет в первом же абзаце: «Замечательно просто в наше время создаются легенды», здесь с ним нельзя не согласиться!
     Текст (за исключением фамилии рейхскомиссара) приведен к современной орфографии. В оригинале используется дореволюционное правописание, но без «еров» после согласных в конце слов:

Источник: Возрождение. Литературно-политические тетради под редакцией С. П. Мельгунова. Тетрадь шестая, ноябрь-декабрь 1949 года. Париж, Editions «La Renaissance». С. 137–140.
      Замечательно просто в наше время создаются легенды. Одну из таких легенд я прочитал в советском журнале “Работница” (№ 2, 47 г.). В ней говорится, как некая “Черная Мария” взорвала во время войны гитлеровского ставленника рейхскомиссара Белоруссии доктора Вильгельма Кубэ... И, конечно, “Черная Мария” – партийная работница – она до войны “руководила кабинетом марксизма-ленинизма”. В очерке об этой Марии рассказывается, какую огромную популярность приобрела эта женщина среди населения Минска и Белоруссии вообще, как ловко проводила она “глупых” немцев. На самом же деле убийство Кубэ было одним из самых героических и самых крупных и трудных для большевистского [здесь явная опечатка: следует читать «антибольшевистского» – В.З.] подполья.    
( Читайте дальшеСвернуть )

Придорожная гостиница в Витебской области. Владелец, видимо, решил привлечь посетителей и приказал скульптору: «Сделайте нам красиво!»
А потом подумал и уточнил: «Сделайте нам по-большому!»
Результат перед вами, уважаемый читатель.

Кузнечик дорогой, коль много ты блажен, // Коль больше пред людьми ты счастьем одарен! // Препровождаешь жизнь меж мягкою травою // И наслаждаешься медвяною росою. // Хотя у многих ты в глазах презренна тварь, // Но в самой истине ты перед нами царь; // Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен! // Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен, // Что видишь, всё твое; везде в своем дому, // Не просишь ни о чем, не должен никому.

С последним тезисом, впрочем, можно и поспорить. Просит, просит он проезжающих побывать «в его дому»:


Зубры вообще-то в окрестностях Лепеля не водятся. ( Но один естьСвернуть )

Илья Муромец (версия 1), Змей Горыныч ( и два козлаСвернуть )

Лицо богатыря ( не отмечено печатью интеллектаСвернуть )
Зато он сумел наладить прекрасные отношения с трехглавым ящером.

А здесь уже вторая версия Ильи Муромца. ( Он заметно повзрослел!Свернуть )
Не удивляйтесь: Добрыня Никитич сидит на коне один. За ним ( вот кто витаетСвернуть )

Бобры распиливают бабки ( брёвнаСвернуть )
Тот, что справа, чем-то напоминает этого товарища.

Замок. Не на песке, ( но на камняхСвернуть )

Эротическая ( «Репка»Свернуть )
Внучка, конечно, не очень молода, но уж какая получилась.

Заяц ( на мотоцикле не по ростуСвернуть )

Слон трубит ( «Песню индийского гостя»Свернуть )

Медведи, ( попавшие сюда прямо с известной картиныСвернуть )

И ещё один медведь. Не с картины, а из стихотворения.
Только стон кругом стоял:  // "Очищай дорогу! // Сам Топтыгин-генерал // Едет на берлогу!" // Вздрогнет встречный мужичок, // Жутко станет бабе, // Как мохнатый седочок // Рявкнет на ухабе. <---> Много видел на тракту  // Генералов строгих,  // Нет ребра, зубов во рту  // Не хватает многих,  // А такого не видал,  // Господи Исусе!  // Небывалый генерал,  // Видно, в новом вкусе!.."  // Собрался честной народ,  // Всё село в тревоге;  // "Генерал в санях ревет,  // Как медведь в берлоге!"


Вот такие у нас виртуозы придорожного сервиса.

Upd В Фейсбуке пишут, что эти скульптурные группы владелец собирал в заброшенных пионерлагерях.
 

    Были дни...
    Среди пернатых, призывая и волнуя, реял гордый Буревестник, черной молнии подобный, и вопил – обуреваем духом пламенного бунта:
    – Бури! Бури! Дайте бурю! Пусть сильнее грянет буря!
    Напророчил Буревестник несказанные событья...
    Буря грянула сильнее и скорей, чем ожидалось. И в зигзагах белых молний опалив до боли перья, притащился Буревестник, волоча по камням крылья: так и так, мол, Буревестник. Тот, который... Честь имею.
    И сказали буйной птице:
    – Мы заслуги ваши ценим. Но ответьте на вопросы общепринятой анкеты: что вы делали, во-первых, до семнадцатого года?
    Вздыбил перья Буревестник и ответил гордо:
    – Реял.
    – Во-вторых, в чем ваша вера? Изложите вкратце credo.
    Покосился Буревестник:
    – Я предтеча вашей бури. Верю в то, что надо реять и взывать к ее раскатам.
    – В-третьих: ваша специальность? Что умеете вы делать?
    Покривился Буревестник и сказал:
    – Умею реять.
    – Ну а чем служить могли бы в обстоятельствах момента?
    И, смутившись, Буревестник прошептал:
    – Я реять мог бы!
    – Нет, – сказали буйной птице. – Нам сейчас другое нужно. Не могли бы вы, примерно, возглавлять хозучрежденье? Или заняли, быть может, пост второго казначея при президиуме съездов потребительских коопов? Или в области культуры согласились по районам инспектировать работу изб-читален и ликбезов? Или, в крайности, на курсах изучили счетоводство и пошли служить помбухом по десятому разряду?
    – Ах! – промолвил Буревестник. – Я, по совести, не мастер на ликбезы и коопы, на торговые балансы и бухгалтерские книги... Если реять – я согласен!
    Почесались на такие буревестниковы речи – и свезли назавтра птицу без особого почета в помещение музея при «Архивах революций»: отвели большую клетку, подписали норму корму и повесили плакатик: «Буревестник. Тот, который...»
    Мало кто, в музей забредши, между многих экспонатов отмечает с уваженьем запылившуюся клетку.
    Только я, седой романтик, воспитавшийся на вольных буревестниковых криках, живо помнящий те годы, в кои над морским простором гордо реял Буревестник, черной молнии подобный, и вопил, обуреваем духом пламенного бунта: «Бури! Бури! Дайте бурю! Пусть сильнее грянет буря!»... только я, седой романтик, прихожу по воскресеньям в помещение музея, приношу обрюзгшей птице канареечное семя, заменяю в ржавой банке застоявшуюся воду и – с оглядкой на прохожих – говорю не очень громко:
    – Пребывай себе в почете, птичка Божья – Буревестник!